Организатор конференции – Школа йоги Андрея Лобанова «Йога ЛАМ и экоцентр «МиРАйЯ» при поддержке АНО «Центр АртЛуга», Корпоративного университета правительства Нижегородской области (КУПНО), Института психонетических исследований и разработок (Москва) и Европейской федерации йоги.
В докладе речь пойдёт о работе с неопределённостью, а точнее — с неопределённостью будущего. Здесь требуются пояснения используемой в рассуждении парадигмы и методов исследования, в том числе связи Языка, Сознания и Реальности.
Тема экологии сознания, сознания и мира, сознания и экологии касается отношений и взаимодействия человека как существа сознания и мира, как того, что предоставлено пред субъектом — представлено человеку.
Работа с будущим в том или ином виде постоянно производится средствами психики — перцептивными и когнитивными процессами, направленными на прогнозирование результатов собственной деятельности и изменения состояния окружающей среды, а также на уровне биологических рефлекторных процессов организма. Более того, формирование связного и устойчивого представления реальности на основании стимуляции органов чувств со стороны так называемого «материального мира» также можно назвать работой с будущим.
В психонетической модели введены понятия «нелокальное сознание» и «тьма кромешная» — то, что не является сознанием и в результате их встречи или столкновения появляется феноменальная реальность, явленная наблюдателю или субъекту организованным представлением окружающей действительности и представлением самого наблюдателя средствами сознания в виде содержаний сознания.
Психонетический метод придерживается системного подхода к модели описания сознания и индивидуальное сознание или психика рассматривается как организмическая система или организм сознания.
Таким образом, сознание понимается в единстве трёх своих аспектов: функция-среда-содержательность, формирующих представление на основании стимуляции сознания окружающего нас мира и нас самих.
В организмической системе принцип стимул-реакция реализуется через распознавание ситуации.
Распознать — соотнести по некому критерию текущие условия с соответствующим поведением. Для этого требуется отразить ситуацию в обозначающее — привести воспринимаемое в состояние, подходящее для соотнесения. Само действие по различению и формированию отражения стимуляции как содержания сознания, являющегося обозначающим для воздействия можно назвать «языковом». Нечто «не сознание» иное по отношению к сознанию, обретает представленность буквально в сознании. С этой точки зрения реальность — представленность иного в сознании.
«Чистое сознание — природа реальности», если соотнести эту сутру с психонетической моделью слоёв сознания, то речь идёт о субстанциональном слое сознания — сознания не организованного, субстанцией, имеющей способность к самоорганизации и усложнению. Такое состояние сознания целостно и не имеет различий внутри себя.
Субстанциональный слой сознания в движении сознания к самоорганизации и порождению чувственных содержаний представления реальности разворачивается в смысловой слой сознания — смысловой континуум и далее в фоновый и предметный. Так содержания сознания появляются развёрткой смысла в форму, и смысл всегда больше по отношению к форме, являющейся его обозначением.
Дифференцирующий процесс, возникающий на основании действия различения, организует сознание структурно. Структурами сознания производится процесс преобразования одних типов содержаний сознания в иные или преобразование неопределённости в определённость.
После первого контакта сознания с тьмой кромешной, сознание производит гилетический материал — неразличимую текучесть, поток отражённых данных — «колебание стрелки на экране датчика». Затем производится модусное различение и материал «сортируется» по каналам получения — возникает материал визуальности, аудиальности, соматичности.
Материал различается по способу восприятия, иных различения ни внутри себя ни друг с другом ещё не имеется. Этот материал подтверждает «есть сигнал» от органов чувств. Этот материал скорее «среда» — место для визуального содержания, визуальности как таковая. (Рябь на телевизоре без телевещания). Эта среда процессуальна и уже несёт «смысловое стремление к самоопределению». Можно сказать, это первая проекция процессуальности смысла в среду развёртки.
Далее эта проекция интерпретируется в несколько этапов. На примере визуального восприятия: первый этап различения внутри визуальности производится по цветовому пятну без какой-либо структуры.
Визуальный фон ценен не визуальными качествами, а процессуальным содержанием, стремлением «вещи» (или смысла) быть собой. Фон позволяет ухватить знание о ситуации (акте восприятия) целиком.
Смысловое содержание фона из состояния процессуальной неопределённости переводится в определённость предметного восприятия. Предметное восприятие, в отличие от процессуального, не текуче, а статично. Образы вещей сохраняют своё постоянство во времени и не изменяются без причины. Образы субстанциональны. Амерические акты сознания обращения к памяти и воспроизведения облика образов фиксируют постоянство и логическую связность мира, опираясь на картину мира — как должно быть.
Наличие процессов отражения, различения и соотнесения приводит к возникновению «опережающего отражения действительности».
Пётр Кузьми́ч Ано́хин — советский физиолог, создатель теории функциональных систем, в своих работах показал, что «принцип опережающего отражения действительности является основой всего живого».
Анохин называл сознание «логически непротиворечивой прогностической моделью реальности», отождествляя конструкт отражения и само сознание, породившее конструкт.
«Сознание, как логически непротиворечивая прогностическая модель реальности, не только непрерывно во времени и пространстве прогнозирует, какие стимулы будут восприняты в следующий момент, но и непрерывно проверяет правильность этих прогнозов. Совпадение их с реально поступающими стимулами создаёт ощущение присутствия во внешнем мире».
Если к выводам Анохина о сознании добавить максиму психонетики о сознании «сознание — это то, что даёт нам представление об окружающей нас реальности и о нас самих», то можно сформулировать, что средствами сознания порождается представление реальности — «логически непротиворечивая прогностическая (чувственно-образная и языковая) модель реальности, совпадающая или непротиворечащая поступающим стимулам и создающая ощущение присутствия в окружающем мире».
Сознание порождает «конструкт-представление» реальности. Конструкт никогда не равен «как на самом деле», а равен самому себе, в той или иной степени совпадая с изображаемым.
Как показывает последовательная смена феноменального ландшафта окружающего мира по мере технологического развития человечества, этот конструкт упорядочен, связан, устойчив и изменяем.
Подобная связь и согласованность явлений реальности организуется пси-органами (смысловой областью сознания, приведённой в инструментальное состояние) языка и культуры или, точнее, множеством процессов в сознании, направленных на получение узнаваемого и предсказуемого облика действительности.
Конструирование связной непрерывности презентации данности перцептивного материала и формирования на их основе других конструктов осуществляется всем комплексом психический средств. Не находится таких психических функций, которые были бы не вовлечены в процесс формирования конструктов «реальности сознания». Так мы можем говорить о функциональной унификации процессов организма сознания и универсальности принципа реализации функции в содержательность — о языковом сознании.
«Сознание есть такой текст, который возникает актом чтения этого текста, который сам себя обозначает, который отсылает к самому себе». М. К. Мамардашвили
Таким образом, понимание и представление реальности или «прогностическую модель реальности» можно рассматривать как языковой конструкт, который, будучи внутри процесса, является одновременно его содержимым, результатом и самим процессом конструирования.
Сложность для исследования, а тем более для управления формирования «языкового конструкта прогностической модели реальности» представляет то, что «наблюдатель», представленный в окружающем мире, включён в конструкт и является его аспектом в подчинённом положении — «наблюдатель» переживается как продукт реальности, сам будучи объектом и находясь в объектных отношениях с реальностью.
Язык описания нашей реальности (ЯКМ) — язык предметного мира, описывает вещи и их качества, и самого субъекта (Я) описывает как «предмет», как внешнее по отношению к самому субъекту (к Я).
Организация психики ориентирована на построение представления реальности посредством сенсорных систем, объективное восприятие первостепенно и субъективные переживания вторичны при принятии решений.
Это следствие разрыва между субъектом и окружающим миром — подобие «картезианской пропасти». Субъект познания противопоставлен миру — область познания дифференцирована на объекты и качества дискретностью восприятия.
Любой чувственный опыт трактуется в соответствии с языковой картиной мира. Слово указывает на понятие/значение, понятие обозначает чувственный опыт, указывая на первообраз из ЯКМ, и таким образом структурируется понимание опыта — возникает концепт. Концепт здесь не равен ни опыту, ни проживаемому безмолвно знанию или смыслу, а есть языковой описательный конструкт, частичный по отношению к смыслу и к опыту.
То есть, чтобы о чём-то мыслить или говорить, требуется выделить объект относительно субъекта познания — сделать из опыта описание или концепт. Обозначить чувственный образ языковым значением — словом-знаком. Такой язык не взаимодействует непосредственно со смысловым континуумом (смысловой непрерывностью), а имеет дело с концептами и неспособен напрямую оперировать целостностью смыслов.
Язык нашего с вами взаимодействия как одна из знаковых сред имеет дискретную природу и, описывая реальность таким образом, дискретно, язык разделяет реальность на объекты, противопоставленные субъекту (тому, кто «говорит» на языке — использует знаковую систему). Для каждой вещи есть своё «слово» (знак) или совокупность знаков. Для пользователя знаковой среды «Слово» (знак) не только «называет» имя вещи, но и определяет вещь во всей её полноте: предназначение, происхождение, место среди других вещей и отношения с ними, характеристики и качества. «Слово» является тем, что «связывает» вещь как феномен и знание об этой вещи или смысл вещи в непрерывной связанности знания о мире.
Но проблема не только в языке, а в способе понимания слов.
Для понимания слова — значения знака, требуется обращение к памяти. Незнакомые слова не имеют смысла — не узнаются. «Узнавание» значения слова — наш основной способ понимания языка, а также и мира, описываемого словами.
Действие «узнавания» опирается на память. Память об индивидуальном опыте и унифицированном значении опыта в ЯКМ (соотнесение с первообразом) приводит к пониманию.
Опыт, ни с чем не связанный, не описанный, не может стать опорой для предсказуемого действия. Такой опыт переживается, но без сравнения с памятью не интерпретируется и в воспоминании остаётся только факт переживания — получения опыта. Сравнение производится по правилам логики языка, обусловленной дискретностью языковой среды описания.
Описание узнаваемого опыта — перечень его свойств, характеристик, качеств и других параметров. Такое описание дискретно — раздельно, состоит из отдельных частей. Для получения понимания целого производим сложение частей — собираем гештальт. «Узнавание» — основа процесса гештальтизации, формирующего результат перцептивного восприятия и приводящего к пониманию. Можно сказать, «узнавание» является внутренним содержанием познания и осуществляется языковым инструментарием.
Представьте, что станет с миром вне языка — вне слов. Что если осознаваемые образы чувственного мира отделить от слова не как обозначающего «названия», но от того знания о явленном, что несёт слово-понятие. Как будет познан и воспринят облик дерева без семантической наполненности связями с другими явлениями реальности?
Дерево «не описываемое» (неописуемое) — не связанное понятиями корни, ветви, ствол, листва. Живописец легко преодолевает семантику, низводя образ дерева до сочетания пятен краски различных оттенков цвета на холсте.
В таком процессе отображения дерева образ не структурируется формами и пространственными отношениями. Образ воссоздаётся системой цветовых отношений, стимулирующих сенсорный аппарат зрителя.
Следуя этому рассуждению, «пятно зелёных оттенков» становится «деревом» при связывании визуального содержания восприятия с семантической областью знания о мире. Осмысление стимула в америческом акте сознания приводит к упорядочиванию перцептивного материала в узнаваемый образ.
Посмотрите вокруг. Можно описать всё — рассказать о том, что вижу, слышу, ощущаю сейчас или за минуту до или то, что ещё не произошло. В границах восприятия или за их пределами.
Для каждой вещи есть слово. Слово называет и выделяет вещь среди других, наделяя ее бытием. Конструкция из деревянных деталей и гвоздей с неясной судьбой становится табуретом. Вернее сказать, рождается табуретом, так как создаётся в соответствии с идеей «табурета».
Слово — это знание о вещи и о её «месте» в связи с другими вещами, результат познания реальности. Познание посредством органов чувств и осмысление опыта познания фиксируется «словом» и значением. Значением — областью связанных понятий, описанием, характеризующим предмет познания для познающего субъекта.
Реальность для нас преимущественно именно «значение явлений и вещей» или описание, а если учесть частичность фактического восприятия, то описание реальности представляет собой описание «как это должно быть», а не «как это на самом деле».
Весь мир описан словами: как мир начинался и как закончится. Средствами Языковой Картины Мира производится понимание и интерпретация «настоящего» в контексте опыта и знаний. Совокупность знаний о мире — Языковая Картина Мира.
Модель семантической сети Языковой Картины Мира поэтически отражена в Сутре Гирлянды Цветов: «В Небесах Индры есть сеть из жемчужин, так расположенных, что если вы посмотрите в одну из них, то увидите все остальные, отражённые в ней. Подобным образом каждая вещь в мире не существует просто сама по себе, но неким образом включает в себя любую другую, и, фактически является ею».
Язык и языковая память заместили для современного человека непосредственный контакт с реальностью. Даже дождевой червяк более адекватен действительности, имея с ней контакт на примитивном уровне восприятия, реагируя на стимуляцию организма сменой поведения.
Червяк — живой организм реагирует на стимул рефлекторно, «память» червяка хранит не образы и события, а цепочки нервных импульсов, своего рода алгоритмы.
Из повторения алгоритмов складывается поведенческая реакция на стимул и для реакции стимул не должен быть понимаемым. Или растение, например, цветок, «помнит» последовательности химических процессов. Интересно, что и цветок способен прогнозировать будущее на основании прошлого опыта и создавать новые, более адекватные изменяющимся условиям модели поведения.
Человек же предсказывает будущее, опираясь на логику ЯКМ, на логику языка.
Для человека основная задача, решаемая в формировании представления реальности — понимание как основа взаимодействия с окружающим миром.
Так случилось, что требуется определённость окружающей среды для произведения деятельности по преобразованию реальности исторически сложившимся методом познания. Определённость, связанность и устойчивость представления реальности позволяет предсказуемо взаимодействовать с окружающим миром как отдельному человеку, так и коллективно.
Успешное предугадывает изменений своего собственного состояния и состояния окружающего мира и адекватное реагирование на изменения обеспечивает основу экологии взаимоотношений человечества и космоса, человека-организма и окружающей среды, «Я» и психических структур, субъекта и бытия.
В природе примером адекватного и успешного реагирования организма на среду можно назвать рефлексы и подобные им регулирующие механизмы живых организмов. Безусловные рефлексы обеспечивают приспособление организма к неизменным условиям среды. Это поведенческий автоматизм, стереотипная реакция организма на воздействие, видовая реакция.
В отличие от безусловных рефлексов, условные — более гибкий и сложный механизм регулирования поведения, создающий временную связь условий среды и поведения, преследующий достижение некой цели.
Подобные связи возникаю между прошлым опытом человека и схожими ситуациями, реализующиеся в поведенческих паттернах. «На ошибках учатся» только в случае сознательного изменения реакции на события, без этого ошибки повторяются как поведенческий шаблон. Поведение человека регулируется или произвольными волевыми актами или чем-то иным, например, изменением условий или среды, изменением субъективного понимания ситуации, манипулятивным влиянием.
Более того, сама логика мышления и парадигма рефлексии происходящего редко осознаются и являются продуктом воспитания, научения, культуры и языковой картины мира — факторами, обуславливающими процессы понимания, целеполагания и принятия решений.
Такова ситуация «реактивного сознания» — сознания (психики или организма сознания), реагирующего на приходящие стимулы. В этом случае поведение субъекта подчинено обуславливающим его факторам, и в первую очередь языку.
«Язык как со-творение» и «язык как повторение» — два различных по сути языковых принципа.
«Язык как повторение» — это привычное действие восприятия и понимания окружающей реальности. В этом действии перцептивный материал обозначается образом и понятием-словом исходя из материала памяти и прошлого опыта. Нечто (неразличённая текучесть) соотносится с содержанием памяти и происходит акт определения (амерический акт сознания) неопределённости в узнаваемый образ и соотнесения в знаковой языковой системе с понятием-словом.
«Язык как со-творение» действие творческое, порождающее образ и его имя в текущем моменте. Акт определения в этом действии опирается на материал памяти как палитру художника и из данности красочного разнообразия порождается образ-имя для «нечто», внося ранее неизвестное в область известного, сохраняя новизну сотворённого.
Подобным образом творятся произведения искусства. Этот же принцип используется в эйдографике.
Сновидения как субъективная реальность сотворяются из материала сознания, игнорируя опыт и законы бодрствования. Сновиденная реальность оттого и плохо запоминается, так как опоры на память как на связи между опытом и его понимаемым не имеют власти в мире снов.
Можно сказать, что реальность имеет сновиденную природу, так как сделана (сотворена) из материала сознания, но подобное состояние реальности жёстко структурировано семантическими связями языковой системы, наброшенной на образы восприятия. Сновиденная природа реальности искажена законами бодрствования. Реальность бодрствования теряет свою эксклюзивную субъективность и становится «реальностью консенсуса».
Язык — способ достижения консенсуса, согласования восприятия и понимания реальности.
Как в этом случае познать то, что «порождает» в себе наблюдателя, метод и логику познания, среду интерпретации? Придать оперативный характер «языку» как предмету интереса, сложному для исследования «изнутри себя самого» позволяет психонетический инструментарий.
Психонетика оперирует свойствами и функциями психики — организма сознания. Организмическая система или организм сознания — организованность пси-органов. «Орган» в переводе с греческого — инструмент, в этом ракурсе, «язык» — пси-орган, реализующийся средствами психики в инструменты различения, обозначения и предсказания окружающей реальности.
Языковой пси-орган существует до развёртывания функции. Активизированная зона сознания такого пси-органа становится базовой для развёртки многих других психических функций. Языковыми средствами получаем не просто словесное описание и понимание, но и представление реальности — «образный» (предметный) результат восприятия органов чувств.
Предположим, что сознание представляет из себя оперативное пространство взаимодействия «Я» и окружающей реальности. Инструментарием взаимодействия являются специализированные зоны сознания — пси-органы.
Такой подход позволяет предположить и спроектировать произвольную развёртку специальных функций языковой зоны сознания.
Результатом могут быть различные языки, в том числе, предназначенные для создания новых технологий.
Например, «организмическая математика» и «языки организмического программирования» сделают возможным проектирование и программирование квази-живых технологий и устройств.
«Языки согласования событий» — язык управления силой вероятности, позволил бы производить управляемые синхронизмы: задавать произвольные место, время, содержание или последствия желаемого события.
«Язык процессуального сценарирования» — для прогнозирования развития больших исторических процессов.
Во всё более усложняющемся и ускоряющемся мире прогностических средств для успешного прогнозирования будущего уже не хватает. Не хватает средств мышления, логики, рефлексии, так как для появления нового мышления требуется новый язык. Язык как среда, в которой возможно проявить те аспекты мира, которые невозможно представить существующими средствами.
Дискретные языковые системы не позволяют выразить целостность и процессуальность в представлении и понимании реальности.
Недостаток дискретной языковой среды заключается в том, что любое описание смысла вещи будет частичным. Слово не выражает знание о вещи целиком, в силу дискретности знаковой системы, для попытки полного описания феномена требуется развёрнутое описание — тексты, составленные из множества слов.
Частичность описания не позволяет осуществлять текстом или речью передачу целостностей — целостность, разделённая на аспекты, уже не является более целостностью, так как не является суммой аспектов.
С другой стороны, частичность описания позволяет множить разнообразные ракурсы описания одного и того же, что тоже не решает проблему схватывания целостности смысла в мгновенном акте понимания без обращения к «описательным текстам» памяти.
Целостность — свойство объектов как совокупности составляющих их элементов, организованных в соответствии с определёнными принципами.
Понимание целостности эволюционировало со времён Платона и Аристотеля. С появлением квантовой механики, по мнению Гейзенберга, «...пришлось вообще отказаться от объективного — в ньютоновском смысле — описания природы...».
Процедуры обобщения и выведения общих законов не приводят к целостности, хотя и доминируют в различных системах мышления. Идея целостности базируется на ином понимании предмета познания.
Целостность — не абстрактная всеобщность, а то свойство, что делает вещь самой собой. И именно прозрением вещи, проникновением в её сущность «схватывается» целостность.
«Прямое прозрение» невозможно осуществить средствами дискретного языка. Психика имеет свойства, участвующие в формировании представления, но напрямую не вовлечённые в языковые процессы и формирование гештальтов.
Подобные свойства психики не культивируются в современном обществе, оставаясь в статусе диковинки, хотя в последнее время интерес к такого рода психическим феноменам (например, феномен синестезии) значительно вырос.
«Человеческий разум не „одноместен“, несводим, скажем, к познающему пафосу мышления (по схеме: понять — означает „познать существо вещей, как они есть сами по себе...“ в своём противопоставлении незнающему „Я“).
Мы привыкли отождествлять любой смысл понимания (и — понятия) со смыслом познания; любой смысл разума — с разумом познающим, любой смысл логики — с логикой как истиной гносеологии.
Мы выросли в таком отождествлении, наши мысли неотделимы от тождества „понять = познать“.
Поэтому, когда накануне XX века становится всё более ясным, что бытие вещей, моё собственное бытие, бытие людей и мира не поддаётся познающему пониманию, что бытие, иными словами, несводимо к сущности, сразу же представляется, что рушится разум как таковой, что разумение, понимание необходимо заменить мистическим проникновением в тайну бытия (или абсолютным верованием), стоящим по ту сторону всякого сомнения» (В. С. Библер).
Решением проблемы частичности описания может быть описание целостности целостностью.
Такой метод используется в области искусства. Художник для донесения сообщения зрителю использует художественный образ. Картина — это не просто предмет на стене, украшающий комнату, а своеобразный текст, апеллирующий и к чувственному опыту и к абстрактным, символическим, архетипическим знаниям зрителя, к его памяти.
У художественного образа есть характеристика целостности: художественный образ не существует сам по себе. Как сообщение, художественный образ, возникает у зрителя субъективно, в виде смены его состояния в связи со зрительной стимуляцией — состояние вне слов, гештальтов и памяти.
Для художника творческий акт напрямую связан с осмыслением действительности: объективной или субъективной. Создание художественного произведения и представление его зрителям — своеобразный диалог, направленный на провоцирование усилия к пониманию произведения. Специфические языки искусств выполняют функцию переноса — передачи идей (смыслов) через впечатления, чувственный опыт.
Подобным методом переноса смысла в переживание организованы эйдографические языки.
Эйдографический язык не создаётся по правилам знаковых систем. Принцип эйдографических языков заключается в «развёртке» смысла в графический образ, используя функцию синестезии.
Эйдограммы, графические изображения, полученные таким образом, строятся «вне» предметной логики понимания предмета эйдографирования, без опоры на его значение в ЯКМ. Эйдограмма не имеет атрибутов знака и поэтому не является альтернативным способом обозначения известных нам слов (денотатов).
Но, подобно «слову», эйдограмма становится иным способом описания — иным языком, который уже не обозначает, а выражает знание о вещи «целостно», включая само явление и его контекст в неделимый «образ», «читаемый» как абстрактное переживание.
С подобным опытом «абстрактного переживания» мы сталкиваемся при взаимодействии с произведениями искусства: музыкой, живописью, танцем. Хотя следует заметить, что встреча с произведением искусства часто носит выраженную эмоциональную окраску, выделяющуюся из комплексного переживания. Предположу, что эмоция в этом случае — скорее реакция субъекта на опыт специфического переживания.
Синестезия, на которой основывается принцип развёртки эйдограмм, является свойством психики и тем, из чего может развиться новый пси-орган как новая языковая зона.
Сама практика эйдографирования, построенная на психонетических процедурах «свёртки и развёртки», провоцирует развитие иных методов различения, развивающихся в специализированный орган. Выращивание подобного органа можно сравнить с «шестым пальцем» — при появлении нового органа изменяются свойства базового.
Практика совершения произвольных актов понимания и развёртки знания без слов в различные среды изменяет психику целиком благодаря принципу тотальности, качественно изменяя когнитивные процессы. Вследствие этих психических изменений появляется многомерное мышление, в котором над дискретностью и линейностью преобладает объём понимания, благодаря отсутствию доминант.
Подобные инструменты могут быть тем, из чего разовьётся инструментарий создания нового и работы с неопределённостью будущего, так как позволят через целостность фиксировать процессуальность развития «больших процессов».
Языки развёртки смыслов (ЯРС) — знаковые языковые системы, в отличии от эйдографики — языка образного. Психонетический приём «развёртки смысла в произвольную среду» позволяет зафиксировать смысл в знак, не соприкасаясь с текущей семантической языковой организованностью — минуя значения и гештальт, не имея образного и любого иного чувственного эквивалента.
Знак системы ЯРС может быть, подобно эйдограмме, развёрнут в среде визуальных (аудиальных, соматических, кинестетических и иных) элементов-первообразов, которые задают категории индексации амодального состояния смысла — процессуальности или стремления смысла к самоопределению в (языковой) семантической среде. Многозначность и многомерность ЯРС реализуется структурным или организующим принципом получения «знака».
Организованности ЯРС могут выстраиваться как организмы (организмические системы), сохраняющие целостность смысла в холонном взаимодействии семантических полей. Такие языковые системы могут вырасти в специфические языки программирования, а дальнейшем реализоваться в устройства и технологии.
В движении цивилизационного развития изменение, обновление Культуры решается обновлением мышления и языка. Культура как унифицирующая надстройка над всеми формами человеческой деятельности «слита» с языком, язык — медиум* культуры, путь доставки сообщения респонденту.
Но если культура обуславливает формы языка, формы языка искажают мышление, мышление рождает содержание культуры — то такой цикл искажения обедняет Культуру, сводя деятельность человека к процессу «самоповторения». В этом процессе новые формы возникают ради себя самих, не порождая новое содержание.
Бесконечное повторение одних и тех же сообщений в разнообразных формах в итоге приводит к потере смысла — дифференцируется и расширяется область описания, но редко производится экспансия в Иное.
Проникновение в скрытые, неявленные аспекты реальности есть порождение Нового, которое изменяет Мир целиком.
Поиск новых смыслов начинается с поиска языка для них.
Например, появление нотного стана и нотации как специального языка записи и сочинения музыки, вывели музыкальную культуру из прикладного назначения в самостоятельный вид художественно-эстетической деятельности.
Окончательное формирование языка химии ознаменовала таблица Менделеева, введя общий критерий и структуру упорядочивания элементов.
Взрывное расширение стилей живописного искусства в XX веке происходило благодаря творческому поиску художников языков создания художественных образов.
И именно математический язык вычислений лежит в основании научно-технических открытий и достижений современности.
В 20 веке язык стал центральной проблемой философии и рассматривался как инструмент и метод мышления в целях познания бытия и реальности, в 21 веке язык рассматривается уже как технология преобразования реальности.
Русский философ, автор книги «Философия имени» А. Ф. Лосев писал: «Язык для философов XX в. оказывается реальностью, что скрывает тайны бытия, как для философов XVII-XIX вв. — мышление».
Продолжая это высказывание, добавлю, что в XXI веке язык станет технологией конструирования, согласованной с действительностью «языковой реальности».
И для реализации такой сверхзадачи требуется иной тип языка, не языка — описания, а языка — предписания, Языка-Технологии.
Например, для работы с неопределённостью будущего как смысловой неопределённостью и сценарированием развития больших исторических процессов был разработан прототип эйдографического интерфейса.
Эйдограмма — это «связь» между субъектом (понимающим) и целостностью смысловой неопределённости. Эйдограмма подобна границе соприкосновения между определённостью (понимающим) и неопределённостью, находящейся «по ту сторону» понимающего субъекта.
При взаимодействии субъекта с неопределённостью происходит формальная организация и переход неопределённости в состояние определенности — как следствие, появляются содержания сознания.
Пока смыслы находятся в состоянии неопределённости, мы ничего не можем о них сказать, так как само «говорение» происходит уже на территории определённости.
Предположим, что при ААС (америческом акте сознания) происходит «погружение» смысла в среду его развёртки — «оформление». ААС в таком виде присутствует в процедуре развёртки смыслового переживания как «неопределённости» в визуальную среду или эйдо-среду (палитру визуальных элементов) для построения эйдограммы. Производится произвольное развёртывание смысла средствами произвольно выбранной или заранее заданной среды развёртки — управление ААС.
И даже то, что мы не можем выразить словами, становится выразимым через иную среду развёртки — невербальную, не дифференцированную языковой картиной мира.
Так становится возможна передача или развёртка того, что невозможно передать существующими языковыми средствами, или того, что ещё не имеет формы или в принципе не может её иметь (как неопределённость).
Таким образом, в проектной деятельности появилась концепция «Эйдо-интерфейса» как инструмента работы с неопределённостью с целью «транзита» смыслов (информации) «оттуда сюда» и «отсюда туда».
Прототип «эйдо-интерфейса» как нового когнитивного инструмента разработан и испытывается в групповых эгя-сессиях. Организация эйдо-интерфейса позволяет перейти на уровень оперирования смысловыми переживаниями без использования дополнительных приёмов и методов.
Можно сравнить наш эйдо-интерфейс с Волевой медитацией — также происходит продвижение по фазам — слоям сознания, согласно психонетической модели организма сознания. И от предметно-дискретного мышления совершается переход к мышлению вне форм и гештальтов — движение к мышлению целостностями.
Таким образом, эйдограмма становится тем, что организует описание реальности, возникающее на основании свойств целостности и непрерывности нашего сознания.
Мышление озарениям, схватывание целостности смысла целиком, совершение актов осмысления и языковых актов без опоры на образы чувственности и данность семантической памяти, способно стать новым содержанием процесса познания. Логики, возникшие из принципов целостности и организмичности, могут привести к иным способам взаимодействия с реальностью — к появлению новых технологий, которые способны снова изменить феноменальный ландшафт человечества. И если строить представление реальности на основаниях, общих для субъекта и объектного мира, то сознание предстаёт дополнительными мерностями бытия.
Иной тип конструкта представления реальности, «Мир Вероятный» — это провидение процессуального движения смыслов — не только, чем они стали, а чем они становятся из текущего момента в будущее.
Теория познания трактует «вероятный» как претендующий на истинность, но не имеющий на то достаточных оснований.
В нашем случае, Мир Вероятный — это любое состояние мира или ракурс мира, который являет в психическом переживании пластичность, процессуальность и многозначность окружающей реальности.
Способность видеть Мир Вероятный — шаг к преодолению языкового принуждения и достижению языкового со-творения.